На XXX фестивале российского кино «Окно в Европу» помимо игрового конкурса, на котором сфокусировано основное внимание, была представлена большая и разнообразная документальная программа. В ней сосредоточена вся жизнь страны – вымирающая Чукотка, поэтика коммуналок, мир ковидной поры и даже роды в прямом эфире.
Для документалистов «Окно в Европу» – редкий шанс показать свои фильмы. Один из участников конкурса неигрового кино Владимир Кривов, представлявший снятый на Чукотке фильм «Оторванные» (о рекордном по стране количестве людей, готовых расстаться с жизнью), сказал, что фестивали – единственная возможность контакта с живым зрителем.
«Можно снять плохой художественный кино, и проект будет иметь прокат. Можно снять хорошее документальное кино, и проект не будет иметь проката», – считает Владимир. При этом на создание неигровой картины иногда уходят годы, режиссеры наблюдают за своими героями по семь-десять лет. А потом все это уходит в никуда. Люди сегодня не идут в кинотеатры, и это мировая тенденция, и уж тем более на документальное. Свою роль здесь сыграла пандемия, о которой мы начинаем забывать.
Григорий Курдяев четыре с половиной года снимал «Ноев ковчег» в православном доме для алкоголиков, приюте для бездомных, где установлен сухой закон. И это был какой-то отчаянный и затяжной опыт, который стал своего рода травмой для самого режиссера. Но игра стоила свеч. Картина получилась мощная, с интересным героем – бывшим бизнесменом Емилианом, который и руководит приютом. Вера помогла ему сделать этот выбор. Люди живут и работают в этом скорбном доме в основном за еду и крышу над головой.
«Новый мир» Дениса Шабаева возвращает нас во времена жесткого локдауна. Мы слишком быстро забыли о том, что он может вот-вот вернуться. На экране опустевшие аэропорты, мир, который замер. Заработали во всю мощь мобильные морги. У людей нет возможности проводить в последний путь своих близких. Благо появилась такая услуга как онлайн-похороны. Более 6 млн человек умерли во всем мире в те страшные дни – приводится такая статистика, и цифры потерь быстро меняются, страшный календарь работает на большой скорости.
Забавно наблюдать, как мужчина «плавает» по квартире, лежа на роликовой доске. Это для него единственный путь сохранить форму. Священник выходит к пастве чуть ли не в противогазе, а другой призывает не верить в реальность коронавируса. Люди протестуют против принудительной вакцинации и вынужденного заточения, а параллельно умирают в муках тысячи людей. Президент Лукашенко продолжает играть в хоккей, полагая, что холодильник – лучшее здоровье, а лед – антивирусное лекарство.
Хронику событий Денис Шабаев завершает 11 февраля 2022 года. Последующие дни, перевернувшие мир, оттеснили пандемию. Зрители знают, что будет потом, а герои фильма – нет, и все воспринимается сквозь двойную оптику, задавая масштаб, о котором режиссер и помышлять не мог.
Денис Шабаев использовал видеодневники своих героев, находившихся в момент локдауна в Москве, Париже, Дублине, Крыму и Афганистане, по всему миру. Таким образом возникло единое пространство, в котором все мы связаны незримыми нитями и нашли пути сближения, чтобы совсем скоро разъединиться. Герои этого фильма снимали сами себя на мобильные телефоны, и режиссер воспринял это как значимую эстетику того времени.
Одна из героинь – мэр города Герата, города в Афганистане, где многие считают пандемию мировым заговором против их страны. Поразительные кадры, где люди цепляются за шасси самолета, который не может всех принять на борт, а потом камнем падают с высоты на землю.
Актер Фаррух, не имея сбережений, оказался в дни пандемии в трудной ситуации. Он вынужден жить в автомобиле и прямо из салона участвовать в кастингах в надежде получить хоть какую-нибудь работу в кино.
Актриса Наргис Абдуллаева тоже лишилась работы в Москве и вынуждена была приехать в Крым к маме, где не жила последние двадцать лет. Все ее там раздражает, поскольку люди живут только стиркой и готовкой. Она устраивается в магазин и продает комбикорм.
Семья, живущая в Америке, устанавливает во дворе дома палатку, чтобы как-то компенсировать несостоявшийся поход. Супруги из Киева оказались в изоляции в Дублине, а их сын остался в Киеве с бабушкой. Как сложилась судьба этих людей позднее, мы не знаем, и это создает тревожный фон.
Документалист Мария Чупринская рожает на наших глазах, что называется, в прямом эфире. А примерно в то же время начинается кровотечение у мамы ее мужа – продюсера Влада Кетковича.
В дни, когда бушевал коронавирус, присутствие мужа в момент родов было запрещено. Однако Марии и Владиславу каким-то чудом удалось получить на это разрешение. Все это напомнило фильм классика документалистики Герца Франка, снимавшего собственную операцию на сердце, когда исход мог быть любым. Так и Мария Чупринская отважилась на то, на что способен только настоящий документалист, и поминутно зафиксировала самый важный день своей жизни.
Павел Мирзоев снял высокохудожественное документальное кино «Как мы жили в коммуналке», поэтично рассказав об общественной и тесной жизни в здании бывшего доходного дома страхового общества «Россия», где ему довелось жить в детстве. Коммуналки населены множеством интереснейших людей и даже вдохновляют. Художник Алексей Микулин увековечил их образы в своих пластилиновых композициях.
В коммуналке жили дед Павла Мирзоева (директор кишиневского завода), отец (режиссер), сам Павел со своей мамой. Это та территория, где ты никогда не останешься один, где кухни подобны рыночной площади и где можно одолжить луковицу у соседки. Художник Константин Сутягин до сих пор продолжает жить в коммуналке. Вид из окна ему дороже комфорта. Кто-то организовывает в коммунальной квартире лирический музей, выставляя там всякую всячину, и люди могут прийти с улицы в определенный день и час, чтобы поделиться сентиментальными переживаниями.