На 90-м году жизни в своем доме на Лонг-Айленде скончался Илья Кабаков — один из основателей московского концептуализма, родоначальник жанра тотальных инсталляций, самый известный и дорогой современный русский художник в мире. Последние годы возраст давал о себе знать: врачи запрещали работать больше нескольких часов в день. И все-таки он был счастлив тем, что превратил реальность в тотальную фантазию, которой поражен и очарован весь мир, что можно обитать в воображении, не думая о хлебе насущном, быть рядом с близкими, жить и работать по своим правилам.
Илья Кабаков скончался в окружении родственников, на руках у своей супруги Эмилии, с которой счастливо прожил более 30 лет и которая стала его соавтором и опорой. О тех, кто покидает этот мир, часто говорят «ушел». Но только не об Илье Кабакове: он не ушел, а улетел, как вымышленный персонаж его известной инсталляции «Человек, который улетел в космос из своей комнаты».
«В будущее возьмут не всех» — так называется одна из главных тотальных инсталляций Ильи Кабакова, задуманная в начале 1980-х, впервые осуществленная в пространстве в 2001 году и потом не раз показанная в самых известных музеях мира. Она дала название первой и последней большой ретроспективе художника, прокатившейся от Лондона до Москвы в 2018 году. А теперь, со смертью мастера, превратилась в своеобразное напутствие и прощальное слово.
Кабаков написал это философское эссе, позже визуализированное в инсталляции в виде стремительно уезжающего поезда с надписью «Возьмут не всех», позади которого остаются сваленные в кучу картины, в тот момент, когда еще не надеялся, что получит признание и известность. Тогда, в 1983-м, он уже почти 20 лет занимался «другим искусством» (что не могло быть понято и принято советской властью), зарабатывая иллюстрацией, и все больше уходил от «хлеба» (книжной графики) в воображаемый мир. Строил в своей чердачной мастерской на Сретенке иную реальность, в которую можно улететь из тесного пространства бытия.
Каждую такую воображаемую действительность он сначала подробно описывал в тексте и эскизах. Это эссе навеяно, как ни странно, творчеством и судьбой Казимира Малевича, который пригрезился Кабакову стоящим вместе с «небольшой кучкой суровых людей» на обрыве. «Малевич. Спокоен. Выдержан. Полностью готов к огромной ответственности, выпавшей на его долю. Рекомендует двигаться дальше, прямо на небо. Считает край обрыва у ног концом прошлой жизни. Именно здесь и сейчас кончилась вся прошлая история человечества, всех его дел, его искусство. Кончилась «старая» земля. Впереди новая земля, овеянная космосом, новый ранг бытия», — писал Кабаков, по сути, сам стоя на обрыве, готовясь к прыжку в небо. Он думал: «Меня не возьмут».
Спустя каких-то пять лет Кабаков уже жил в Нью-Йорке, получал стипендии культурных фондов, которые позволяли реализовывать его «бумажные» ноэмы (мысленное представление о предметном мире) в тотальные инсталляции. А спустя еще пару лет, с начала 90-х, получил всемирное признание — десятки его выставок прошли в главных музеях планеты. Кажется, он до конца не верил, что его искусство возьмут в будущее, но остальным давно стало ясно, что Кабаков — это рубеж, на котором закончилась одна эпоха визуального мышления и началась новая. Сегодня жанр тотальной инсталляции, которая предполагает абсолютное погружение в тему и атмосферу, создание особого пространства идеи, используется повсеместно. Любая качественная выставка выстраивает архитектуру по кабаковским принципам. А отправной точкой этого перехода на новый уровень восприятия стала инсталляция «Человек, который улетел в космос из своей комнаты».
Она родилась примерно тогда же, когда и эссе о будущем, — в 1982 году. Сначала на бумаге, а спустя четыре года — в пространстве. С нее можно отсчитывать начало «тотальной инсталляции» — как новой формы произведения искусства, построенной на включенности внутрь себя. В истории, где жил «человек, который улетел в космос…», зритель попадает в тесную комнату без окон, обклеенную яркими плакатами и уставленную скромной мебелью — раскладушка, пара стульев, изношенные ботинки на полу. В центре катапульта, а в потолке — дыра, которую, кажется, только что собственным «я» пробил обитатель комнаты. Все ясно без слов — человек улетел в космос, освободившись от быта. Здесь впервые высказана основная мысль философии Кабакова, которая стала продолжением космизма Малевича. Есть мир предметно-бытовой, в котором существует человек, а есть мир идейно-фантазийный, мечта. И эта мыслимая, точнее сказать, осмысленная жизнь важнее повседневной среды обитания.
Именно поэтому в творчестве Кабакова возник и занял одну из центральных ниш образ коммуналки. Художник вырос в коммунальной стране и о стесненных условиях знал, как любой советский среднестатистический гражданин, не понаслышке. Коммуналка, мусор, туалет (которые так часто возникают в разных его работах) — самая презренная и выразительная метафора из всех возможных. Многие восприняли инсталляцию «Туалет», впервые представленную на «Документе» в 1992 году, а позже, в 2008-м в Москве на «Винзаводе», как пародию на советскую действительность. Проект вызвал волну восторгов и возмущения. Ирония в образе дома, уютном и обжитом, находящемся в общественной уборной, конечно, тоже есть, но главное здесь другое. Это метафора шире советского пространства, она о сосуществовании в бытие человека мира воображаемого и мира реального. Каждый из нас живет в мире идей и привносит фантазию в место своего обитания, наполняя ее тем, кто кажется красивым и радует глаз. Эта интенция о пересечении двух миров — реального и вымышленного, какой бы комфортный ни был твой «туалет», это все равно лишь быт, но каждому нужно нечто большее — полет мысли. Именно мечта делает человека человеком, способность мыслить космически. И, как ни странно, чем скованней пространство вокруг, тем выше полет фантазии. Илья Кабаков придумал свои первые инсталляции в конце 60-х — начале 70-х на чердаке, когда подобным «другим» искусством заниматься было крайне опасно, но он не хотел иначе.
Малевич как художник сформировался, живя в арт-коммунах, среди людей схожих интересов и занятий, — в 1900-х годах. Тогда, накануне революции, люди верили, что можно построить социальное общество, где будет удобно и уютно жить сообща. Идея эта разбилась о коммунальный быт, который живописал Кабаков десятилетия спустя, в начале оттепели, когда о Малевиче спустя годы забвения начали вновь говорить и писать. Человек — существо социальное, не может без других людей, но в то же время все время с другими людьми тоже не можем, для полета фантазии необходим личный отдельный от всех вакуум. Оба художника пытались найти баланс этой формулы бытия. Последняя из масштабных инсталляций Ильи и Эмилии Кабаковых «Корабль толерантности» показывалась в Нью-Йорке, Венеции, Санкт-Морице, Шардже, Майами и Москве, и она о том же: человечество — та же коммуналка, и каждый борется здесь за свой кусок личного комфорта, забывая об общем благе, а нужно научиться жить сообща: «не показать самого себя, чего хочет каждый взрослый или ребенок, а показать, что другой точно такой же, как и ты». Вот итог, к которому пришел Кабаков: мало вырваться из тюрьмы повседневности, надо быть чутким к другим. Здесь не лишним будет вспомнить, что, если бы не Эмилия Леках, которая в 1980-е полюбила воображаемый мир Кабакова и стала летать в нем вместе с ним, помогая реализовывать идеи, быть может, мир не узнал бы великого художника и вся его философия так и осталась бы жить на чердаке. В 1989 году они поженились — с этого момента для закрытого, погруженного в себя фантазера-философа началось большое плавание по мировой художественной арене.
Еще одна важная черта под размышлениями длиной более 60 лет подведена в уже упомянутой ретроспективе «В будущее возьмут не всех». Тотальная инсталляция из 13 комнат проводит зрителя сквозь творческие поиски Кабакова, совершая круг. Погружение начинается с ранних работ 1960-х годов Ильи Кабакова, где он впервые предпринимает попытки выйти за рамки традиционной живописи, использует вместо холста дешевые стройматериалы, дополняет пейзажи текстами-историями, вешалками или детскими игрушками. Рассказ ведется от лица разных вымышленных персонажей, в которых перевоплощается художник. Мы проходим через музей пустоты (без картин), библиотеку, где собраны книги художника, представляющие, по определению Кабакова, «метафизику» предметов в абсурдных связях», через «Два времени», где накладываются друг на друга сцены из советской повседневности и сюжеты картин классиков вроде Караваджо и Рубенса, и цикл «Белое», где советские воспоминания запорошены снегом. Проходим длинный путь, чтобы попасть в детство. В лабиринт из темного коридора, где зритель находит воспоминания матери художника Берты Солодухиной о войне, революции, советской бытовой романтике. И в финале слышим голос Ильи Кабакова, поющего русские романсы, идем на него и оказываемся в пространстве света — в городе ангелов. В центре пространства длинная лестница, по которой взбирается маленький человек и на ее вершине протягивает руки к ангелу, тот стремится ему навстречу…
В 2018 году в инсталляции «Как встретить ангела» Илья Кабаков будто вообразил то, что случится спустя пять лет — сейчас. «Когда встреча со своим ангелом кажется неизбежной — остается лишь оглянуться вокруг», — гласил рукописный текст с иллюстрацией. Там можно было прочесть еще одну строчку — о том, что художники счастливы, потому что «превращаем реальность в фантазию, и потому что никогда не покидаем воображаемый мир». Теперь Илья Кабаков оторвался от мира предметного и улетел в мир воображаемый, оставив нам главное напутствие — не надо бояться мечтать и путешествовать в космос и разные времена, все во вселенной до абсурда переплетено, счастье — уметь чувствовать эти связи и не ограничивать себя бытом. Летать можно, не выходя из комнаты, и это умение способно вознести и прославить.