В галерее ARTSTORY открылась выставка картин Владимира Любарова «Коля видит третьим глазом». Образы списаны с реальных жителей деревни Перемилово, в которой нет даже телевидения. Как живут эти люди, умеющие предсказывать погоду? Об этом рассказал сам Владимир Любаров в программе «Культ личности» на телеканале «МИР 24».
У вас открылась выставка, которая называется «Коля видит третьим глазом». Здесь прямая отсылка к потустороннему миру, к чему-то нереальному. Какие способности открылись у жителей деревни Перемилово?
— В наше время у многих людей открылся дар пророчества.
Мне кажется, все сейчас только об этом и думают!
— А в деревне Перемилово этот дар был всегда. Перемиловцы предсказывают погоду лучше, чем метеоцентр. Предсказывают прекрасно: «Через три дня выпадет снег» – все, выпадает снег. А уж гроза, дождь или то, что вечером всей деревней выпьют, – это сто процентов!
Что такое этот третий глаз? Он расширяет сознание. Это не такой простой и примитивный образ. Третий глаз позволяет видеть что-то внутри себя и что-то внутри своих односельчан. Это может быть ходульный образ, но в действительности в деревне все обстоит совсем по-другому, нежели в Москве.
Почему?
— В Москве мы ходим по асфальту, вокруг нас бетон, сверху серое небо, практически без звезд, а там человек общается с природой. Он живет, курочки, собачки – ну, они есть и в Москве, козочки. Я общаюсь с козами, это любовь! У меня небольшая пасека есть, там пчелы. Человека, который всерьез за ними ухаживает, все время кусают. Я даже его фотографию видел в газете, где он, покусанный пчелами. Меня ни разу не укусили. Это говорит о высоком интеллекте пчел. Человек живет среди всего этого, ходит не по асфальту и видит над головой звезды. Это же другой человек.
С одной стороны, «третий глаз» звучит как что-то мистическое, а с другой стороны, самое что ни на есть земное, получается? Это то, что мы здесь в Москве потеряли?
— Конечно. Дело в том, что в 1991 году я попал в деревню, и попал я в другую жизнь. Когда-то я снимал дачку, но это еще не то. Деревня – это особый энергетический объект. Я не особо умею объяснять такие вещи, но это прекрасное место. Человек, если он нормальный, живет в гармонии с этим всем. Наводнение там переживается по-другому. Мы смотрим по телевидению: кажется, все пропало, гипс снимают, деваться некуда. А там пришла вода, ушла вода, и люди воспринимают это как данность свыше, как то, что в этом необходимо жить. Понимаете, в чем дело: они не пытаются переделать природу, они не пытаются переделать человека, они просто следуют в фарватере этих природных явлений.
Русалки и другие мифические существа в ваших картинах появились давно. Как вы в принципе относитесь к такому сверхъестественному, не совсем земному и природному?
— У меня был сосед дядя Леша. Он меня очень любил, а я очень любил его. Так он всерьез, на трезвую голову говорил, что там у реки, под домом плещется русалка. Я не видел сам ее. Но как я могу не верить честному и правдивому человеку? Отсюда и пошли русалки. Я воплотил то, что видел другой человек. Это не про то, что я сказки читал. А потому, что это деревенский фольклор.
И для кого-то это реальность!
— Да, для дяди Леши это была реальность. Он удивительный человек, он разговаривал с козами. Вот это я видел сам.
Они его понимали?
— Мне кажется, что да. С петухами, с курами и со мной.
Насколько я себе представляю, очень многие образы списаны с реальных жителей деревни Перемилово. Как сами люди к этому относятся?
— Плохо.
Ругаются прямо?
— Да. У меня был разговор с Пчелкиным, я не помню, как его зовут, то ли Вася, и он рассуждает и говорит: «Семеныч, ты рисовать не умеешь. Во-первых, на портрете я похож на Витьку бухарика, на нескольких человек я похож». Я ему говорю: «Понимаешь, Вася, это как бы собирательный образ. По-нашему, по-городскому, – архетип». Он в ответ: «Сам ты тип, не умеешь рисовать. Во-первых, искусство должно воспитывать. А то, что ты рисуешь, разве этим можно воспитать людей? И потом, ты совершенно не рисуешь цветы, и природа у тебя получается какая-то тусклая». Но видите, в чем дело. В Перемилово и вообще в этих краях очень красивая, но не броская природа. А он говорит, почему пальмы не рисуешь?
А вы обижаетесь? Хоть чуть-чуть?
— Да нельзя обижаться на ветер, на гром, на молнию, это стихия. Я, наоборот, это обожаю. Мне не нравится, когда меня не искренне хвалят.
У вас на картинах очень много женщин. Мне кажется, вы восхищаетесь теми женщинами, которых рисуете?
— Абсолютно правильно, восхищаюсь.
Но они же чьи-то жены? Что мужья говорят?
— Мужьям мы не показываем! Дело в том, что в деревне Перемилово интернета нет. В деревне Перемилово нет сотовой связи. В деревне Перемилово нет газа. В деревне Перемилово только хорошие люди и природа. А еще телевидения нет.
То есть жители деревни Перемилово этот разговор не увидят?
— Надеюсь, не увидят, иначе мне всыплют.
По мотивам ваших картин уже есть и спектакль, и балет, и анимационный фильм. Планируется ли еще расширять вселенную Любарова?
— Хочется еще оперу, но пока не было предложений. Но подождем.
Деревня в том виде, в котором вы ее видите и ощущаете, наверное, однажды исчезнет?
— Это серьезный вопрос. Когда я приехал в деревню, она была другая. Она была настоящей деревней – там были лошади, коровы. Там люди были по-настоящему деревенские. Сейчас, во-первых, цивилизация испортила и местных людей. Испортила можно сказать в кавычках, а можно без кавычек. Дачники стали новыми перемиловцами. Это настолько засосало, они работают на огородах больше, чем местные люди. Это меня радует и вселяет надежду. Иногда меня спрашивают, мол, деревня разрушается, а ты рисуешь какую-то идеальную жизнь. Понимаете, я рисую образ деревни, которую я застал в 1990-е годы, то настроение. Сейчас оно уже другое, честно говоря. Но я захватил то время, когда она еще была деревней. За 30 лет она изменилась. Лучше, хуже, – это про другое, она изменилась. Понимаете, можно фотографию оставить, а я рисую образ той деревни, которую я чувствую.